Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Доли своей,
Может, крылья сложишь
Посреди степей.
степями,
полями.
А кругом бушует пламя
Да пули свистят.
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян
Ворон кружит:
Твой дружок в бурьяне
Неживой лежит...
пылится,
клубится,
А кругом земля дымится,
Чужая земля.
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Солнце встаёт.
У крыльца родного
Мать сыночка ждёт.
степями,
полями
Всё глядят вослед за нами
Родные глаза.
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Вспомним, друзья, —
Нам дороги эти
Позабыть нельзя.
Описание
Анатолий Новиков вспоминал:
Нас с Ошаниным стали приглашать в школы. ... мы с поэтом пели „Дороги“, и с нами вместе пели эту солдатскую песню ребята. Потом мы выходили из школы, и я спрашивал Ошанина: „Что же произошло, почему ребятишки, школьники поют эту песню, она же солдатская?“ И тут мы поняли, что ребята своим сердечком очень сильно, глубоко чувствуют эти военные взрослые дороги. В песне заключены для них и похоронка на отца, и бомбоубежище, и недетские военные страхи
Песня появилась вскоре после окончания Великой Отечественной войны, осенью 1945 года. Написали её для театрализованного концерта «Весна победная», созданного режиссёром Сергеем Юткевичем к празднику 7 ноября. Все произведения спектакля были связаны общей темой: возвращение наших солдат с войны из далёких стран. Из длинного списка тем поэт Лев Ошанин и композитор Анатолий Новиков выбрали для работы песню «Под стук колёс» из предложенного им списка.
Лев Ошанин:
...И вот мы сидим на премьере новой программы. И спели-то её не бог весть как. Но в зале вдруг возникла длинная тишина. Потом он взорвался и потребовал повторения песни. А я, слушая её, смотрел на зал, и мне становилось всё яснее одно: это совсем не песня „Под стук колёс“. Мы сами не поняли, что мы написали, это пока полуфабрикат, заготовка, половинка песни. Я схватил Новикова за руку:
— Останови песню!.. Она неправильная.
Новиков недовольно буркнул:
— У
тебя блажь какая-то...
Но по его хитрому прищуру я почувствовал, что он начинает меня понимать. А
мне уже было ясно: это песня итога войны. Хотели мы или не хотели, а в ней зазвенела какая-то
необъяснимая, но верная нота времени. Месяц я продержал песню в поисках того решения, которое увидел
тогда в концертном зале. И потом мы выпустили её заново. И называлась она сначала „Солдатские
дороги“. Потом „Эх, дороги“. Наконец просто „Дороги“. . . .Я вдруг с удивлением заметил, что
четверостишие — припев, ...состоит из одних имён существительных. А глаголы зато как бы перескочили
в среднюю часть песни. Вероятно, это единственный случай в поэзии
